Жизнь одного химика. Том 1 - Страница 34

Мои уроки русского языка с директором Буше продолжались и летом, но были перенесены на утро, так как по вечерам он уезжал к своей семье на дачу. Мне приходилось вставать в 5 часов, чтобы во время попасть на урок. Преподавание шло удовлетворительно, но должен сознаться, что я преуспевал во французском языке больше, чем мой ученик в русском...

Осенние экзамены в общем прошли благополучно, но я припоминаю два эпизода, которые остались в моей памяти на всю жизнь и часто тревожили меня во время сна.

В первом случае мне повезло. Курс деталей машин, читанный, как я уже сказал ранее, проф. Тахтаревым, заключал в себе около 1200 литографированных страниц; он был весь наполнен эмпирическими формулами, служащими для рассчета частей машины. Так как я в течении года не слушал лекций и знакомился во время проэктирования крана только с некоторыми частями курса, то мне было очень трудно приготовиться к экзамену. Я осилил лишь две трети, а третью часть не успел даже прочесть. Я рассудил, что если я хорошо отвечу на билет из первых двух частей, то незнание третьяго билета не окажет сильного влияния на отметку. Но случилось то, чего я не ожидал: после очень хорошего ответа на первые два билета, профессор не стал спрашивать третьего и поставил мне полную отметку. В благодарность за эту милость, я дал обещание на дополнительном курсе сесть на первую парту и слушать внимательно курс паровых машин, который читался тем же проф. Тахтаревым; я это исполнил, хотя следить за его лекциями было очень трудно.

Но если мне так повезло на экзамене по прикладной механике, то на экзамене по внешней баллистике у проф. Николая Забудского мне пришлось испытать очень неприятные переживания. Внешняя баллистика имеет целью изучение движения снаряда в воздухе, и она сводится к интегрированию дифференциальных уравнений, что, конечно, представляет очень трудную задачу. Курс был распределен на 12 билетов, и я самым тщательным образом готовился к экзамену и усвоил все, кроме последняго билета. Легко представить мое несчастье, когда я вытащил именно этот билет, и мне пришлось у доски производить вывод уравнений, напрягая все свои силы и знания и стараясь быть как можно более спокойным. На полугодовом экзамене по баллистике я имел полную отметку (т. е. 12), но, конечно, на экзамене я не мог рассчитывать удержать ее. Кое как я справился с ответом, но получил, вероятно, 9, т. к. окончательно у меня вышло 10 (экзаменный балл удваивался, а потом складывался с полугодовым и тогда выводился средний). Видно, не всегда бывает счастье, должны быть и неудачи, — и только тогда мы научаемся нужным образом ценить удачу.

Лекции в дополнительном классе начинались 15го октября и заканчивались в феврале; главная масса времени уделялась артиллерийским проэктам: орудий, лафетов и паровых котлов, а также приготовлению порохов и взрывчатых веществ. Лекции были только по 45 теоретическим курсам. Для меня были самыми интересными лекции проф. Д. К. Чернова. Он не обладал красноречием, но в каждом его слове слышалось глубокое знание предмета, о котором он сообщал на лекциях. Его сравнения металлургических процессов с химическими и механическими, а также с другими явлениямми делали его лекции особенно содержательными. Он сам увлекался при изложении важнейших вопросов структуры стали, зависимость которой от ее тепловой обработки он первым показал. Некоторые мои коллеги химики говорили про Чернова, что он не настоящий ученый металлург, а что свои открытия в стуктуре стали он сделал на основании интуиции. С моей точки зрения вопрос об учености Д. К. является совершенно праздным, так как я считаю, что наивысшим аттрибутом всякого выдающегося ученого должен быть талант наблюдений над явлениями, совершающимся вокруг нас.

Сотни ученых металлургов отливали болванки стали с целью приготовить из них стволы орудий; к каким только хитростям не прибегали эти ученые, чтобы получить прочную орудийную сталь, прибавляя иногда различные секретные порошки, а в результате стальные орудия разрывались после нескольких выстрелов. Чернов первым обратил внимание на то, что структура стали зависит от того, как она будет охлаждаться. Для каждого сорта существует особая тепература (720—750), — пишет в одной из своих статей Чернов, — при которой сталь имеет гомогенное аморфное строение. Он назвал эту точку на термической скале буквой А. Смотря потому, как вы будете охлаждать сталь после этой температуры, можно получить или никуда негодную сталь, или, наоборот, сталь высоких качеств, сопротивляющуюся высоким давлениям. На дворе Обуховского заводо валялось много забракованных стволов; Д. К. предложил сделать из этих негодных отливок — орудия, пригодные для стрельбы под большими давлениями. Ему дали возможность проделать эти опыты, и результаты получились блестящие. При помощи микроскопического анализа Д. К. доказал, как тепловая обработка стали влияет на развитие кристаллической структуры; он подметил, что железо принимает при этом различные аллотропические формы, и наглядно показал, что делается со структурой стали при ее закалке и отжиге. Как великий художник, он набросал талантливой рукой сюжет картины, в которой главные действующие лица вырисованы так характерно, так верно с действительностью, что зритель получает от нее незабываемо глубокое впечатление, — несмотря на то, что некоторые детали ее не дорисованы до конца. Д. К. не брал патентов, а свои замечательные открытия публиковал в Записках Императорского Технического Общества. Незамедлительно его изобретения стали известны всему металлургическому миру, и такие заводы, как Крупп и др., конечно, сейчас же использовали идеи Д. К.