Жизнь одного химика. Том 1 - Страница 65

Тотчас-же по приезде в Париж я отправился к Н. П. Федорову в его отель для того, чтобы получить от него всякия указания. Он повел меня сначала завтракать, а потом отправился со мной искать подходящий пансион. Для меня это была большая помощь, так как я совершенно не знал Парижа, и для меня было очень важно поселиться поближе к лаборатории и по возможности не очень дорого, так как нам приходилось жить вдвоем. Н. П. нашел сносный пансион в Латинском квартале, очень близко к Ботаническому Саду, и не далеко от лаборатории. Полный пансион для нас обоих стоил в месяц 310 франков, что составляло тогда 100 рублей.

После переезда в пансион, я отправился в лабораторию и представился сначала проф. Виелль, а потом проф. Сарро, который был в то время уже членом Академии Наук. Этот визит к проф. Сарро очень мне памятен. Сарро был типичным французом небольшого роста, довольно полный, очень живой в разговоре и очень к себе располагающий, как своей симпатичной наружностью, так своей простотой в обращении с таким еще юным ученым, каким я был в то время. Сарро питал большую симпатию к русским и к нашей стране и очень интересовался организацией военно-технического образования. Я рассказал ему вкратце, какие предметы проходятся в Артиллерийском Училище и Академии и для какой службы предназначаются офицеры, окончившие Академию. Ему очень понравилась наша организация и он сказал мне, что хорошо было бы, если во Франции существовала бы такая же Академия. Я на это ему ответил, что во Франции существует Политехническая Школа, которая имеет мировую известность; она дает такую фундаментальную подготовку по физико-математическим наукам, что ее питомцы делаются потом великими учеными (и Сарро, и Виелль были ее воспитанниками). Сарро был пионером в изучении сложных вопросов движения снарядов в канале орудий (внутренной баллистики) и был знаком со многими профессорами нашей Академии. Он пожелал мне успеха в лаборатории, в которой он был директором, и предложил мне без стеснения обращаться к нему, если встретится надобность в его помощи. Его помощником (вице-директором) был проф. Виелль, тоже очень симпатичный человек, но который сначала показался мне несколько сухим в обращении и не любящим много разговаривать (черта не очень свойственная французам).

Ввиду введения в армии нового бездымного пороха, Виеллю приходилось очень много работать в различных военных высших комиссиях и потому он часто отлучался из лаборатории. Он любезно предложил мне ознакомиться со всеми методами и аппаратами для изучения свойств порохов и их горения и отдал меня под руководство опытного работника в лаборатории г. Шенель, у которого был выбит один глаз при взрыве, кажется, азида свинца, во время приготовления последнего. В то время в лаборатории работали еще 3 пороховых инженера, окончивших Политехническую школу и с одним из них, г. Рибалье, я близко сдружился. Я скоро убедился, что познания по химии моих коллег были не особенно велики, но за то они обладали хорошей физико-математической подготовкой и в некоторых случаях помогали мне в моих очень сложных и запутанных вычислениях.

Я усердно посещал лабораторию и с перерывом на завтрак (от 12 до 1 часа) я оставался в ней до 6ти часов. Мой руководитель был очень расположен ко мне и научил меня многим полезным вещам; быть может, он чувствовал ко мне особую симпатию, потому что я приехал из сугубо монархической страны, которой он особенно сочувствовал, так как он см был настоящим монаристом и не стеснялся мне высказывать свои политические убеждения; он полагал, что для Франции также необходим монархический режим. Я мало интересовался политикой, и был очень удивлен, услышавши от первого француза, что он очень недоволен порядками, существующими в третьей республике. Мне республиканский образ правления представлялся значительным шагом вперед, в проведении наилучших социальных условий жизни народных масс. Но я по своему военному положению и во избежании неприятных споров, вежливо выслушивал критику современной политической жизни Франции и не указывал на недостатки в методах управления нашей страной, имеющей монархический образ правления. Раз в неделю в лаборатории происходили заседания особой комиссии по взрывчатым веществам под председательством г. Вертело, которому один раз я был представлен, но не удостоился какого-либо примечательного разговора. Я слышал тогда, что Вертело не очень ценил периодический закон Менделеева, и действительно, я ни в одной химической аудитории и лаборатории не видал периодической таблицы, которая, напротив, была очень распространена в германских лабораториях.

В скором времени по прибытии в Париж, я отправился вуниверситет (Сорбонна), чтобы сделать визит проф. Фриделю и передать ему письмо Байера. Фридель прочитав письмо, приветствовал меня с большой симпатией и сам стал показывать свою лабораторию. Между прочим, он обратил мое внимание на синтетическое получение полевых шпатов и некоторых других минералов. Фридель был тогда семидесятилетним стариком, высокого роста, с седой бородой и волосами и посвоей наружности напоминал нашего Тургенева; он был родом из Эльзаса и несмотря на свой возраст выглядел еще бодрым человеком, интересующимся наукой.

Я быстро освоился со всеми проблемами, которые изучались в центральной лаборатории порохов и взрывчатых веществ. После ознакомления с калориметрической бомбой Вертело и с бомбой Сарро и Виелля для изучения горения порохов и взрывчатых веществ, единственный экземпляр которой был только в Военно-Технической лаборатории морского ведомства, я обратился к Виеллю с просьбой дать мне какую-нибудь небольшую проблему по исследованию порохов. Он предложил мне изучить горение нитроглицеринового пороха, — баллистита, — при разных плотностях заряжения в бомбе Сарро и Виелля и проверить на этом примере правильность предложенной им вместе с Сарро теории горения порохов параллельными слоями. Я с большим энтузиазмом приступил к этой работе и параллельно ознакомился со всеми работами этих ученых по этому предмету. Только во время моей работы в этой лаборатории я увидал, как существенна разница в организации научных исследований в немецких и французских лабораториях. В Германии я никогда не потерял ни одного дня для того, чтобы доставать все необходимое для своей работы; во Франции поиски нужных веществ сопровождались иногда с очень большими затруднениями. Я помню, что во время моих опытов мне надо было получить новую бомбу с кислородом. В то время такие бомбы были в большом ходу, и в Германии их можно было получить немедленно после затребования. В Париже я потерял более недели, прежде чем такая бомба была, наконец, доставлена в лабораторию. Но тем не менее, мне удалось в течении 4 месяцев сделать очень интересную работу по горению баллистита, причем мною были сделаны два опыта при плотности заряжения 0,3, когда максимальное давление в бомбе достигало до 4500 атмосфер. Когда я об этом рассказал Виеллю, то он замахал руками и упрекнул Шенеля, почему он позволил делать такие опасные опыты. Тем не менее интересные данные были получены, и я приступил к очень сложным вычислениям для проверки закона горения бездымного нитроглицеринового пороха параллельными слоями. Когда моя работа была закончена и написана, я показал ее проф. Виеллю; он остался его доволен и разрешил ее напечатать, когда я приеду домой в русском журнале.