Жизнь одного химика. Том 1 - Страница 122

122

Мне впервые пришлось присутствовать на заседании Окружного Суда и проследить всю его процедуру. На суд было вызвано много свидетелей, — почти все они были евреями, как мужчины, так и женщины. При их допросе происходили такие уморительные сцены, что публика не могла удержаться от смеха. Лично я, временами думал, что попал на веселое представление, так комичны были некоторые показания. Потом, в течение часа, — а может быть и более, — мне пришлось давать ответы на поставленные судом вопросы и быть под перекрестным огнем прокуратуры и защиты. Я первый раз выступал на этом поприще, но могу сказать, что я одержал полную победу. Суду импонировало в особенности то, что авторитетный эксперт был генералом царской службы и ученый профессор, и во всех своих ответах проявлял беспристрастное отношение к делу, все свои положения подтверждая опытными данными, вполне об’ясняющими, как первоначальную причину пожара, так и причину последовавшего затем взрыва. В сущности говоря, экспертиза решила дело о виновности подсудимых, и последняя речь прокурора уже не могла содержать особо сильных обвинений. Блестящая речь защитника Малянтовича была направлена, главным образом, против неумелого ведения предварительного следствия, которое не было произведено тотчас же после взрыва. Присяжные вынесли оправдательный вердикт после сравнительно короткого обсуждения. После заседания суда ко мне подошел подполковник в отставке, который был старшиной присяжных заседателей, и сказал, что экспертиза вполне выяснила все обстоятельства этого случая и спасла обвиняемых от наказания; «они должны быть обязаны Вам, — прибавил он, — за Ваше серьезное и беспристрастное отношение к делу».

Приблизительно в это же время, в одно из своих посещений Артиллерийской Академии, Государь Николай II пожелал осмотреть химическую лабораторию, когда я уже состоял ее директором. В моем кабинете, где я производил свои опыты под давлением, я демонстрировал ему некоторые каталитические реакции, ход которых можно было заметить по понижению давления, отмечаемому монометром аппарата. В особенности Государь заинтересовался вытеснением металлов из растворов в аппаратах, где давление доходило до 1300 атмосфер. Параллельно мною были показаны образцы новых морских порохов, имеющих вид макарон, причем их длина была около метра. Государя сопровождал военный министр Сухомлинов, которого я сначала не узнал, так как он был в гусарской форме: я сначала подумал, что Государя сопровождает какой то свитский генерал. Он вмешался в мой доклад Государю о новых порохах и сказал, что получил новые сведения о французских порохах, но его комментарии о них ясно по называли, что он вообще не имеет никакого представлени о свойствах бездымных порохов, и вся его речь состояла из несуразных и бессвязных предложений. Государь пожелал мне дальнейших успехов в моей работе.

Это был второй раз, когда мне приходилось говорить с царем; первый раз я был представлен ему несколько лет тому назад в 1900 году, когда я еще был помощником директора лаборатории. Государь вместе с Государыней Александрой Федоровной впервые посетили вновь оборудованную мною химическую лабораторию Академии и поинтересовались узнать, какие я делаю научные работы. В то время я только что начал изучать каталитические реакции со спиртами и другими органическими соединениями. Мой кабинет был на втором этаже лаборатории, и он весь был занят приборами; оставшееся свободное место было вплотную занято высокими посетителями: великим князем Михаилом Николаевичем, начальником Главного Артиллерийского Управления ген. Альтфатером и начальником Академии ген. Валевачевым. Показывая печку, где в присутствии катализаторов происходило разложение различных органических соединений, я упомянул, что изучаю также и разложение скипидара. Я не знаю, имел ли Государь представление о скипидаре, но Государыня, стоявшая рядом со мною, услыхав это слово, не знала, что оно означает, и обратилась за раз’яснением к вел. кн. Михаилу Николаевичу, прося его перевести это слово по французски; вел. кн. не мог это сделать и обратился с этим вопросом к ген. Альтфатеру; тот, в свою очередь, спросил начальника Академии; последний, пользуясь минутой перерыва в моих об’яснениях Государю, спросил меня на ухо, как перевести по французски скипидар, так как Государыня не понимает этого слова по русски. Я тотчас же ответил и мой перевод тем же путем дошел до слуха Государыни.

Мне придется впоследствии не раз описывать мои встречи с Государем во время войны, когда он хорошо познакомился с моей личностью и деятельностью; что же касается Государыни, то я ее видел только один раз во время ея посещения моей лаборатории. В то время ей было около 30ти лет, и она была красивой женщиной, высокого роста, с типичным немецким лицом; достаточно было короткого знакомства с ней, чтобы запечатлеть в своей памяти ее величественную осанку и ее властную и гордую натуру, про которую нельзя было сказать, что от нее веяло приветливостью. Невольно вспоминалось совершенно обратное впечатление, которое осталось у меня, когда нашу лабораторию посетила Государыня Мария Федоровна вместе с Александром III в первый год моего оставления репетитором Академии. Простота и приветливость Государыни была обаятельной, и я был счастлив поцеловать ей руку, которую она подала мне, после моего представления Александру III, пожелавшему узнать, кто состоит помощником директора лаборатории.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И НАУЧНО-ПРОМЫШЛЕННЫЕ КОНСУЛЬТАЦИИ

122