Жизнь одного химика. Том 1 - Страница 112

112

Профессор Л. Чугаев прислал мне письмо, в котором поздравлял с блестящей защитой диссертации, и настаивал, что, после отказа проф. П. И. Вальдена, я должен занять кафедру неорганической химии в Петербургском Университете, так как я являюсь первым на нее кандидатом. Дело в том, что Д. П. Коновалов в это время покинул Университет, получив место директора Горного Департамента, и потому факультету надо было озаботиться приисканием соответствующего кандидата. В Петербурге в то время наиболее достойным кандидатом являлся проф. Технологического Института А. А. Яковкин, уже приглашенный вместе со мною для лекций в Университете. Что касается меня, то я ни одной минуты не думал, чтобы проф. Фаворский и Тивенко решились выставить мою кандидатуру по целому ряду соображений, о которых не стоит здесь говорить; если бы такое предложение мне и последовало, то я, по всем вероятиям, отказался бы, так как считал себя не достаточно подготовленным к занятию подобной кафедры, тем более, что моей специальность была органическая химия. Я об этом написал Чугаеву, поблагодарив за его лестное отношение к моим научным трудам.

Весною Л. А. Чугаев приехал в Петербург, зашел ко мне и сообщил, что он приглашен на кафедру химии в Петербургский Университет и решил принять это предложение. Я от души поздравил его с этим назначением и высказал ему, что я заранее радуюсь его переезду в Петербург, так как буду иметь громадное удовольствие часто его видеть и беседовать с ним на химические темы. Мы оба уже тогда знали, что мы — единоутробные братья, но тогда еще не было удобного момента для выяснения наших родственных отношений. Л. Чугаев сообщил мне, что летом он решил поехать заграницу, в Цюрих к проф. Вернеру, чтобы ближе познакомиться с его работами по комплексным органическим соединениям. Я пожелал ему счастливого путешествия и успеха в его дальнейшей научной жизни на новом поприще.

В конце августа семья Чугаевых переехала в Петербург. Его вступительная лекция в сентябре 1908 года собрала громадную аудиторию, как студентов, так и педагогического персонала. Эта лекция была блестящей; не знаю успел ли он ее напечатать, но я очень уговаривал его это сделать. Лекция касалась и периодического закона Менделеева, и гипотезы происхождения элементов. И хотя сам автор периодического закона указывал, что периодический закон дает доказательства невозможности происхождения элементов из водорода или другого элемента с малым атомным весом, тем не менее Л. А., со свойственным ему увлечением и громадной эрудицией, стал на другую точку зрения и интересными сопоставлениями доказывал, что рано или поздно этот вопрос будет решен в духе гипотезы Проута. В Петербургском Университете Л. А. продолжал с большим успехом работы с комплексными органическими соединениями металлов платины и ее спутников. Эти работы по характеру исследования, являются как бы мостом между неорганическими и органическими соединениями и могут служить веским подтверждением известной координационной теории проф. Вернера. Чугаев продолжал исследовать с своими учениками также некоторые проблемы органической химии. Он был первым из русских химиков, кто заказал мою бомбу для гидрогенизации органических соединений под давлением.

Приезд семьи Чугаева в Петербург был радостен не только для меня, но также и для наших семей. Наши жены очень скоро сдружились и между всеми нами установились родственные отношения. Точно также Софья Ивановна Мейнцингер, воспитавшая Чугаева, пользовалась нашей большой симпатией и любовью. Не было ни одной недели, чтобы мы не видались и не бывали друг у друга. Понятно, что при таком сближении наших семей неизбежно должен был наступить момент, когда мы должны были сказать друг другу, что находимся в родственных отношениях. Это случилось в конце января 1909 года, когда я с женой с детьми были на каком-то семейном празднике у Чугаевых; после обеда я и Чугаев пошли прогуляться и во время прогулки я очень осторожно сказал ему, что по всем данным мы находимся в родстве между собою. Он очень радостно подтвердил мне это и с тех пор мы ехали братьями не только по родству, но и по работе на научном поприще, так как делились всеми результатами своих химических работ, всеми идеями и помыслами в этой области.

Как научный работник, Л. А. представлял из себя редкий феномен. Многих ученых приходилось мне знать и слышать об их жизни, но такого, как Л. А., я не знал никого. В отношении его любви к науке, Л. А. можно сравнить с знаменитыми проповедниками, которые, отказавшись от всего земного ради любви, правды и духовной красоты, полностью предаются своему делу, не обращая внимания на те ужасные условия, при которых им приходится жить и действовать. Свою цель жизни Л. А. видел только в науке, и любовь к науке брала верх над всем земным. Понятно, что лучшего собеседника и друга, я не мог найти среди моих коллег.

Мои работы по вытеснению металлов к началу 1909 года настолько подвинулись вперед, что я решил сделать доклад в мартовском заседании Р. Ф.Х. О. Новизна моего доклада собрала большую аудиторию; на него пришли также моя жена и А. А. Чугаева. После доклада состоялся такой оживленный обмен мнений, что было ясно, какой интерес был возбужден результатом нашей работы, — моей и В. Верховского. Так как в половине мая в Лондоне должен был состояться 7й Международный Конгресс чистой и прикладной химии, то я решил поехать на этот конгресс и доложить в электротехнической секции полученные нами результаты. Л. А. Чугаев также решил поехать на Конгресс и доложить о своих работах о диссперсии; он в этой области открыл очень интересные правильности, обработав значительный опытный материал. Моя поездка в Лондон облегчалась тем, что Артиллерийский Комитет решил командировать меня на Конгресс в качестве русского делегата, о чем было испрошено Высочайшее повеление.

112