Жизнь одного химика. Том 1 - Страница 111

111

В начале 1908 года Р. Ф.Х. О. избрало меня делопроизводителем и мне, таким образом, прибавились новые обязанности: я должен был также редактировать протоколы заседаний и принимать участие в заседаниях комиссий по присуждению различных премий. В этой должности я оставался в течении 5 лет, после чего эти обязанности были возложены на проф. Чугаева.

В начале февраля я получил письмо от факультета о допуске меня к публичной защите диссертации на соискание ученой степени доктора химии; меня спрашивали, когда мне было бы удобнее назначить день для защиты (обыкновенно защиты происходили в воскресенье). К моему несчастью я в то время простудился и получил воспаление тройничного лицевого нерва, почему не мог хорошо говорить, и потому попросил факультет отложить защиту на один месяц, назначив ее на одно из воскресений в двадцатых числах марта, так как благодаря усиленному электрическому лечению по способу др. Ижевского я надеялся поправиться для публичного выступления.

Моя защита диссертации состоялась в большой аудитории (Соловьевской) при большом стечении публики; моими официальными оппонентами были проф. А. Фаворский и В. Е. Тищенко. Проф. Коновалов прислал в факультет свое заявление, в котором вполне одобрял достоинство моей работы. Мне не надо было много защищать себя, так как мои милые оппоненты больше меня хвалили, чем находили в моей работе какие-либо ошибки. В общем защита прошла очень удачно, я получил от факультета степень доктора химии при единодушных апплодисментах многочисленной аудитории. На защите присутствовал мой старший сын, Димитрий, в то время ученик 6го класса гимназии, и был очень доволен всей этой процедурой. По традициям у меня дома состоялся обед, на который были приглашены мои оппоненты и друзья, а на другой день во всех газетах было опубликовано присуждение докторской степени, что являлось большой редкостью для военных профессоров. Я получил много поздравительных телеграмм со всех концов России и, конечно, был очень тронут оценкой моих научных трудов.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНГРЕСС ХИМИКОВ В ЛОНДОНЕ

После защиты диссертации, мой учитель, проф. Фаворский, в разговоре с кем-то из моих хороших знакомых высказал опасение, что после триумфального получения степени доктора химии, я перестану продолжать свою научную работу. Когда мне это передали, то я только удивился, как мало знал мою натуру Фаворский; еще перед защитой диссертации я начал изучать новый вид реакций под давлением с неорганическими веществами. Моим помощником в этой работе был В. Верховский, который ассистировал мне также на лекциях в Женском Педагогическом Институте, где я читал курс органической химии. Г. Г. Густавсон лучше знал меня, когда говорил: «Вы, Владимир Николаевич, похожи на меня: Вы будете работать в лаборатории до конца Вашей жизни; к старости вас вещи будут интересовать больше, чем люди; я уже пришел к такому заключению, и живу спокойной жизнью и весь предан химической работке в моей домашней лаборатории».

В виду моей болезни, — правда, не очень меня беспокоившей, — в 1908 году я, по совету врачей, ранее обыкновенного отправился отдыхать на свой новый хутор и там, занимаясь сельскими работами, очень хорошо поправился. В конце августа я возвратился в Петербург и со свежими силами и энергией принялся за работу по вытеснению металлов из растворов их солей под давлением водорода. Эту работу я вел сначала с Верховским, а потом один и с другими учениками.

До моих исследований в этой области было только две работы: академика Н. Н. Бекетова и известных химиков Таммана и Нернста. Н. Н. Бекетов показал, что благородные металлы могут быть осаждаемы водородом, но ему не удалось осадить из растворов — медь. Точно также Тамман и Нернст в 1895 году не были в состоянии осадить медь из раствора медного купороса водородом под давлением до 40 атмосфер. При таких давлениях у них начинали уже разрываться приборы, и они не смогли продолжать свои опыты. Первые мои опыты с Верховским тоже дали отрицательные результаты, хотя мы производили опыты под давлением до 600 атмосфер при температуре 4050 град. Но когда были произведены опыты при давлениях не выше 100 атмосфер, но при температуре около 200 град., то медь целиком выделилась из раствора медного купороса в виде прекрасно образованных кристаллов.

Сделав такое интересное наблюдение, мы изучили подробно те условия, при которых начинается эта замечательная реакция, а также попробовали вытеснение водородом и других металлов. Уже с самого начала наших исследований было установлено, что для каждого металла существует особая «критическая температура и давление», при которых возможно его вытеснение из раствора водородом. Зная, что никто не будет в состоянии в ближайшее время воспроизвести эту реакцию под большим давлением, мы не спешили опубликовывать полученные результаты, а старались получить как можно больше экспериментального материала и осветить его с точки зрения учения об упругости растворения металлов. Эта новая проблема захватила меня целиком, и я познакомился со всеми воззрениями, существовавшими тогда у различных электрохимиков, но, к сожалению, не мог найти подходящего об’яснения происходящим здесь явлениям. Мне пришлось проделать много опытов, чтобы приблизиться к пониманию всех факторов, которые были необходимы для реакций этого типа.

Успехи моих научных исследований и в особенности приобретение степени доктора химии Петербургского Университета обратили на мою личность особое внимание, и потому многие коллеги стали обращаться ко мне с предложениями сделаться профессором химии того или другого высшего учебного заведения. Тогда этот вопрос меня не очень интересовал, так как у меня в Артиллерийской Академии была очень хорошо организованная лаборатория высоких давлений и на очереди стояли столь интересные проблемы, что не хотелось откладывать их разработку, что должно, было бы случиться, если бы я ушел из Академии. Кроме того, через 2 года (в 1910 году) я делался заведующим химической лабораторией Академии (вследствие ухода в отставку Забудского), которая была лично мною устроена согласно современным требованиям науки.

111