Жизнь одного химика. Том 1 - Страница 55

Осенью этого года мы были свидетелями очень важного открытия, которому было суждено впоследствии играть большую роль. В аудитории физического кабинета Петербургского Университета преподаватель Минных классов морского ведомства А. С. Попов сделал сообщение о беспроволочном телеграфировании и переполненная аудитория услыхала радиопередачу из другого здания Университета, — из химической лаборатории. Это открытие было сделано ранее опубликования работ Маркони; последний узнал о работах Попова и, несомненно, использовал для своих дальнейших знаменитых открытий первые опыты нашего соотечественника. Я присутствовал на этой знаменитой лекции А. С. Попова, который по своей скромности не был способен сделать рекламу своему важному открытию, но о котором не должна забывать Россия. Необходимо отметить, что Попов для своих исследований был сильно ограничен в средствах и находился в гораздо более неблагоприятных условиях по сравнению с иностранными учеными. К сожалению, Попов страдал пороком сердца и очень в скором времени, преждевременно скончался, будучи 4546 лет от роду.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ПЕРВАЯ ЗАГРАНИЧНАЯ КОМАНДИРОВКА

В начале 1896 года был возбужден вопрос о командировании одного из преподавателей Академии заграницу.

Артиллерийская Академия имела право командировать заграницу для усовершенствования в познаниях каждый год одного из своих преподавателей. В 1895 году никто не был командирован, потому что в 1894 году был перерасход на командировку в Америку на Чикагскую выставку (были команди-дированы полк. Гук и кап. Г. А. Забудский) и недостающие деньги были взяты из бюджета 1895 года. Поэтому в бюджет 1896 года были включены также оставшиеся неизрасходованными деньги от 1895 года, вследствие чего в распоряжении Академии была сумма денег, превышающая годичный кредит. Конференция Академии решила командировать в 1896 году заграницу меня. Но рассмотрев представленную мною программу работ заграницей, как по органической химии, так и по взрывчатым веществам, конференция решила просить военного министра о командировании меня на один год и четыре месяца (обычные командировки для молодых преподавателей давались только на один год).

Журнал заседания конференции был составлен очень толково, и в нем указывалось, что я, кроме усовершенствования в химических познаниях, должен буду ознакомиться со состоянием производства новых взрывчатых веществ и их применения для снаряжения снарядов. Зная характер военного министра Банковского, все в Академии полагали, что я не получу такой длительной командировки, так как это вызывало расход. Каково же было общее удивление, когда очень скоро пришел благоприятный для меня ответ, и мне было предложено незамедлительно отправиться в командировку.

Тотчас же после решения конференции у меня возник вопрос, в какую немецкую лабораторию я должен ехать, чтобы продолжать экспериментально изучать органическую химию, в которой я хотел специализироваться. Я обратился за советом к А. Е. Фаворскому, и он предложил мне ехать в Мюнхен, к знаменитому органику А. Фон Байеру, который наследовал лабораторию от Либиха. Я согласился, и А. Е. написал письмо Байеру, в котором просил его дать мне место в его знаменитой лаборатории; вместе с письмом была отправлена ему моя диссертация, которая была переведена на немецкий язык и напечатана в «Журнале практической химии». Мы с большим интересом ждали ответа от проф. Байера, так как знали, что в желающих попасть к нему в лабораторию не было недостатка. Ответ Байера пришел довольно скоро; он писал, что будет рад оставить место в его лаборатории для столь хорошо рекомендованного химика.

Получив такой ответ и узнав от других химиков, бывших заграницей, что Байер сам не берет себе ассистентов из заграничных химиков, а направляет их к другим профессорам, я решил сделать попытку получить тему для работы от самого Байера. Бывший преподаватель химии в Михайловском Артиллерийском Училище и Академии, строитель химической лаборатории Леон Николаевич Шишков, изучал химию в Германии, в Гейдельберге, у проф. Бунзена вместе с Адольфом Байером. Они были в очень дружеских отношениях, и я слышал, что Шишков дал очень полезный совет Байеру при исследовании последним мышьяковистых соединений. Хотя Леон Николаевич и мало меня знал, но я решил обратиться к нему за помощью. Л. Н. Шишков тотчас же ответил, что он охотно готов помочь мне, так как его очень интересует правильная постановка преподавания химии в Академии, и он все время по журналу Р. Ф.Х. О. следит за работами нашей химической лаборатории. Одновременно с посылкой ответа мне, он написал очень хорошее письмо Байеру и просил его в память их дружбы и счастливого времени, когда они работали вместе у знаменитого немецкого химика взять под свое личное руководство молодого начинающего химика В. Ипатьева, уже преподавателя Академии, долженствующего впоследствии стать профессором химии. А. Байер незамедлительно ответил Шишкову очень любезным письмом и согласился взять меня своим ассистентом, подчеркнув при этом, что он это делает, как особое исключение, так как за последнее время он никого не берет в свою личную лабораторию для работы под его руководством; он это делает, потому что сохранил самое лучшее воспоминание о Л. Н. о проведенном с ним времени, когда они оба были молоды и так продуктивно работали в лаборатории Бунзена.

От А. Фон Байера я получил извещение, что я должен прибыть к 23 апреля, ко времени открытия летнего семестра. В то время в нашей семье случилось несчастье: неожиданно скончался отец моей жены, и мне предстояло посвятить некоторое время на устройство дел по его духовному завещанию, так как в семье я был единственным практичным человеком. Моя жена вместе с своим братом получила очень ценный дом, находившийся в центре Москвы (на Брюсовском переулке), к которому прилегала большая площадь свободной земли, годной для постройки новых домов. Она никогда не ожидала, что отец разделит свое состояние поровну между ней и ее единственным братом; все в семье предполагали, что этот дом будет принадлежать сыну. Но дружеские и родственные отношения в нашей семье от этого обстоятельства ничем не были нарушены, и брат жены, очень милый и добрый человек, любивший моих детей, не выразил даже и малейшего намека на какую-либо досаду; напротив, когда я позднее с большой энергией занялся постройкой на свободной земле новых жилых зданий (конечно, с его согласия), то он был рад, что владеет этим домом вместе с сестрой. Его скромный характер не позволял ему вести деловые разговоры с подрядчиками и поставщиками, и потому он едва ли стал бы возводить постройки, если бы дом достался ему одному; вернее всего, он его продал бы в самом непродолжительном времени.